(статья в газету «Живая вода», октябрь 2014)

В нынешнем году мы отмечаем 70-летние юбилеи целого ряда блестящих советских побед, одержанных над армиями гитлеровской коалиции в 1944 г., который было принято называть годом «десяти сталинских ударов»; 100-летие с начала Первой мировой войны; 200-летие вступления Русской армии в Париж. Причем третье событие явилось прямым следствием победы в окончившейся незадолго до этого Отечественной войне 1812 года.  Победы русского оружия. Полной и безоговорочной.

Однако, иностранные мифы говорят совсем о другом: наполеоновскую Великую армию сгубил.. генерал Мороз! Ну, казалось бы чего проще? К тому времени почти целый век, еще с Петровской Академии наук, проводились инструментальные метеонаблюдения, сравнивай, доказывай. А вот с доказательствами-то как раз небогато. Однако все же их набирается достаточно, чтобы разрушить этот устоявшийся миф. В этом отношении меня заинтересовало определение Жана Кокто: «История – это правда, которая становится ложью. Миф – это ложь, которая становится правдой». И европейцы с удовольствием клюнули на эту «правду»: ну кто же еще мог истребить нашествие «двунадесяти языков»? Генерал Мороз! Ну не русские же лапотники?! Какое у них там военное искусство?

Вот этой фальсификацией в свое время смущен был герой-партизан Денис Давыдов. В своем труде «Мороз ли истребил французскую армию в 1812 году?» он пишет: «Итак, во все время шествия французской армии от Москвы до Березины, то есть в течение двадцати шести дней, стужа, хотя и не чрезвычайная (от двенадцати до семнадцати градусов), продолжалась не более трех суток…Между тем французская армия при выступлении своем из Москвы состояла, по списку французского главного штаба, отбитому нами во время преследования, из ста десяти тысяч человек свежего войска, а по словам всех историков, представляла только сорок пять тысяч по прибытии своем к берегам Березины. Как же подумать, чтобы стодесятитысячная армия могла лишиться шестидесяти пяти тысяч человек единственно от… трехсуточных морозов, тогда как гораздо сильнейшие морозы в 1795 году в Голландии, в 1807 году во время Эйлавской кампании, продолжавшиеся около двух месяцев сряду, и в 1808 году в Испании среди Кастильских гор, в течение всей зимней кампании, скользили, так сказать, по поверхности французской армии, не проникая в средину ее, и отстали от нее, не разрушив ни ее единства, ни устройства?».   

Но есть и исторический факт – для переправы через Березину французам пришлось наводить два понтонных моста. Река это небольшая и при тех морозах, которые так живописуют западные историки, войска запросто прошли бы по льду. Не было на Березине льда, а значить не стоит говорить о Деде Морозе. Те же западные историки пишут, что голландские понтонёры, что сооружали переправу, стояли по пояс и по плечи в воде, выполняя свою работу. Уж не знаю, как «закалённые» европейским холодом голландцы, но думаю, что в по-настоящему студеной воде не больше пяти минут простоят и теплолюбивые чукчи.

Вся эта мифологическая дезинформация изложена в документе под названием «29-ый бюллетень Великой армии». Составлен он лично Наполеоном Бонапартом 3-его декабря 1812-го года. В нем император подробно (но, задним числом, заметьте!) описывает, как в течение ноября согласно наблюдениям за термометром понижалась температура воздуха, и как, в результате за неделю морозов (они начались 7-го числа) 14-го ноября армия потеряла всю конницу, обозы и артиллерию. Минус восемнадцать, которые нам не кажутся чем-то из ряда вон выходящим, для французов якобы оказались настоящим ледниковым периодом.
Данной легендой пытались откреститься от всего – и от огромных потерь, и от бегства Великой армии, и, в конце концов – от проигрыша всей русской кампании.

           В действительности, по свидетельствам многочисленных участников похода, погода в дни нашествия французов была теплее, чем обычно. Когда французы отступали к Киеву (в октябре), было около 10 градусов выше нуля; реку Березину лед еще не сковал, а в самую холодную ночь под Смоленском температура держалась в районе минус 8 градусов. А  вот что приведено в исторических данных (книга Е.П.Борисенкова и В.М.Пасецкого «Летопись необычайных явлений природы…», Гидрометиздат 2003): «1812 Россия. Необычайная жара и зной в …Смоленской, московской губерниях. Голодный год в отдельных местностях. Год этот был неурожайный. Это обстоятельство было чрезвычайно пагубно вследствие военных действий т.к. сельские магазины были разорены неприятелем. Тамбовская губерния  - при сильной метели снег выпал 26 октября, но опять сошел... Киев – прошедшая зима была…очень жестока. Начавшись с последних чисел ноября 1812 г. продолжалась она до первых чисел февраля. Морозы были от 20 до 28 градусов по Реомюрову термометру».                     Напомню, что градус Цельсия [°C] = 0.8 градуса Реомюра [°R].

 Мощное выпадение и быстрое таяние снега ничего не напоминает? Да это же глава из книги о бароне Мюнхаузене, не понаслышке знающего наши погодные катаклизмы. Помнится вечером в чистом поле, он привязал коня к какому-то колышку, а проснувшись, увидел его на вершине колокольни. Вот это оттепель! А ведь легенды на пустом месте не рождаются.

Однако, можно и итоги подвести. И лучше чем трудами Дениса Давыдова это не сделать. Ему слово. «…Армия Наполеоновская погибла от мороза», это выражение, сливающее в одно и эпоху ее отступления от Москвы до Березины и эпоху отступления от Березины до Немана, — самим смешением двух эпох скрывает истину…Но, чтобы извлечь истину… следует только, отделив одну эпоху от другой, прибегнуть к вопросу о времени настижения губительного феномена природы: наступило ли оно в первую или во вторую эпоху отступления неприятеля, или свирепствовало оно в обе эпохи?  Доказано же, что в течение двадцати шести дней, составляющих первую эпоху, мороз от двенадцати до семнадцати градусов продолжался не более трех или пяти суток, а во второй — мороз достиг от двадцати до двадцати пяти градусов и продолжался двадцать два дня, почти беспрерывно. Так, в первой эпохе влияние холода было весьма слабо на неприятельскую армию; во второй — истинно для нее губительно.

            Но дело в том, что уже в конце первой эпохи, то есть у берегов Березины, армии не существовало: я говорю об армии в смысле военном, об армии, вооруженной, устроенной…и, следственно, способной к стройным движениям и битвам…Когда подошла вторая эпоха, то есть когда все эти войска перешли за Березину и настала смертоносная стужа, тогда, как я сказал, армии, в смысле военном, уже не существовало, и ужасное явление природы губило уже не армию… а толпы людей, скитавшихся без начальства, без послушания, без устройства, даже без оружия; или губило армию, приведенную в такое положение не стужею и морозами, а причинами, которые здесь представлены. И на все сказанное мною не опасаюсь возражений, — вызываю их; бросаю перчатку: подымай, кто хочет!».

  У А.С. Пушкина есть замечательные стихи:

«Гроза двенадцатого года

Настала — кто тут нам помог?

Остервенение народа,

Барклай, зима иль русский Бог?»

Великий поэт не дал прямого ответа, но мы-то этот ответ уже знаем.

Пресс-секретарь ФГБУ «Приволжское УГМС»                                     Вячеслав Демин