(завершение серии публикаций в газете «Живая вода» № 15 за декабрь 2012 г.)

Этой строкой Р. Киплинга хотелось бы начать рассказ о самой загадочной в серии из трех русских экспедиций, столетие назад отправившихся в неведомые воды Северного Ледовитого океана. Если экспедиция Седова вернулась почти в полном составе, но без командира, если в экспедиции Брусилова, наоборот, вернулся один из командиров (Альбанов), но без экипажа, то в случае экспедиции Русанова – при блестяще выполненной в кратчайшей срок задаче – полная неизвестность… Тайну гибели экспедиции не смогли раскрыть до сих пор.

Россия к середине XXI века может утратить суверенитет, если сегодня четко не обозначит свои национальные интересы в Арктическом регионе, заявил недавно вице-премьер РФ Дмитрий Рогозин. Он подчеркнул, что ближе к середине XXI века борьба за природные ресурсы будет приобретать "совсем нецивилизованные формы". И напомнил, что в тот период, когда он работал постоянным представителем РФ при НАТО, тема Арктики звучала практически на каждом мероприятии этой организации.  В арктической зоне сосредоточена большая часть российских запасов золота (40%), хрома и марганца (90%), платиновых металлов (47%), коренных алмазов (100%), вермикулита (100%), нефти, угля, никеля, сурьмы, кобальта, олова, вольфрама, ртути, апатита (50%). Общая стоимость минерального сырья в недрах арктических районов России, по оценкам, превышает 30 трлн долларов, причем, две трети этой суммы приходится на долю энергоносителей. А общая стоимость разведанных запасов – 1,5-2 трлн. долларов. Это к вопросу о ценности этого региона.

Тогда, в начале 20 века русские северные острова и воды хищнически эксплуатировали промышленники многих государств. Приоритет на огромные территории еще приходилось доказывать, а у разведки их природных ископаемых как раз и стоял выдающийся российский геолог Владимир Александрович Русанов.

Странная эта штука — Север с его специфической бациллой, подхватив которую, человек не может излечиться от нее уже всю жизнь, чему современная наука так и не нашла объяснения. Неудивительно, что эта «инфекция» поразила и Русанова — вернее, он приехал сюда, чтобы подхватить ее. Все неизвестно!/А пока туманы/Плывут над парусами корабля,/Там позади — Покинутые страны,/Там впереди — Чудесная Земля.(Эдуард Багрицкий).

Предложения Русанова по обеспечению мореплавания по трассе Северного морского пути, заключалась в перечне следующих мероприятий. Во-первых, организация службы льда и погоды с использованием радио. «Огромное значение будут иметь точные, подробные и быстро публикуемые метеорологические бюллетени для будущего рационально поставленного мореплавания в полярных водах», цель которых — «передавать сведения о последних ветрах и о последнем распределении льдов, полученные в пути по беспроволочному телеграфу». Во-вторых, исследователь предлагал построить специальные транспортные суда для плаваний во льдах (позднее эта его мысль воплотилась в целой серии отечественных проектов судов ледового класса).В-третьих, важнейшим делом должно было стать гидрографическое обеспечение трассы: «Необходимо соорудить маяки, установив на них наблюдательные посты и метеорологические станции… Тщательным обследованием пути и постановкой маяков и знаков в соответствующих местах будет устранена… опасность со стороны банок, мелей, подводных камней». В-четвертых, «применение ледоколов будет последним и самым решительным шагом, навсегда и прочно обеспечивающим пользование этим великим путем». В-пятых, он поставил вопрос о создании специальной мощной государственной организации для эксплуатации трассы: «Что касается правительственной поддержки, то она могла бы ближайшим образом выразиться не в бесполезном субсидировании существующих частных пароходных компаний, а в подготовке почвы будущего рационально организованного мореплавания… Особенности морского пути требуют специальной и сложной организации. И поручить это сложное дело одной из существующих морских пароходных компаний было бы почти то же самое, что предложить речной пароходной компании совершать морские рейсы». Он опережал свое время, на многие десятилетия.

Владимир Русанов родился в Орле, в молодости за революционную деятельность был сослан на 2 года в Вологду, славящуюся в те времена глушью «куда Макар телят не гонял». После ссылки учился в Париже. Ещё будучи студентом университета, он увлёкся полярными изысканиями. Говорили, что его «побег» в малоисследованную Арктику был связан со скоропостижной смертью от родовой горячки  любимой жены Марии. Поручив заботу о маленьком сыне матери, Русанов по собственной инициативе в 1907 отправляется на архипелаг Новая Земля.

В.Переплётчиков, один из спутников В.Русанова по новоземельской экспедиции, написал так: «Один мой знакомый переживал когда-то тяжёлую душевную драму. Не зная, куда девать себя, он отправился на Новую Землю, не без мысли, что там, в опасностях полярной экспедиции, он, может быть, найдёт естественный конец своей тяжёлой жизни. Но случилось обратное: он увлёкся полярными странами, совершенно переродился душевно, совершил туда ряд экспедиций…». В 1908-11  гг.  ежегодно в составе разных экспедиций он работает на Новой Земле. К 1912-му Владимир Русанов – авторитетный учёный и заслуженный полярник. Он обращает свой взор на северо-запад – на объект вековых споров скандинавов и русских - на острова  Шпицбергена. Русанов пишет заявку с просьбой субсидировать его экспедицию, ему выделяют финансы, он может даже выбрать судно по своему вкусу. «Еще до Баренца, и во всяком случае независимо от него, Шпицберген под названием Грумант был открыт, обследован и заселен русскими промышленниками… Русские первые фактически заняли архипелаг» — вот отправной тезис в обоснование русского присутствия на архипелаге, который наши соперники не в состоянии игнорировать. Такова же и личная позиция Русанова в этой исторической проблеме.

Русанов, как и великий полярник Амундсен, предъявлял особые требования к подбору участников, прежде всего руководящего состава. В первую очередь это относилось к заместителю начальника экспедиции (помощнику) и капитану экспедиционного судна. «В качестве помощника, — писал Русанов в Департамент общих дел российского МВД, — я могу предложить только одно по моему мнению, самое подходящее лицо — Александра Степановича Кучина, единственного русского, приглашенного Амундсеном в его последнюю славную экспедицию к Южному полюсу… Я уже заручился согласием этого молодого и энергичного ученого…»

В апреле Русанов и Кучин выбирают подходящее для их задач крепкое зверобойное судно «Геркулес», уже испытанное в Гренландских льдах, и занимаются подготовкой экспедиции. В мае Русанов едет в Париж, якобы за инструментами. Вместе с приборами он привозит свою невесту Жюльетту Сессин-Жан и немедленно рекомендует её в качестве врача и биолога в составе своей экспедиции. Факт вопиющий, но согласие Департамент всё же даёт. Вот как описывал  это исключительное событие автор ЖЗЛ «Русанов» В.С.Корякин: «…отправиться в очередной полярный вояж, не встретившись, не объяснившись и не простившись, он, разумеется, не мог, что и стало главной причиной его появления в Париже в мае. Все, как в обычной жизни, — ничего нового для мужчины-пассионария, старая-старая проблема: любовь и долг, который он сам взвалил на себя. Уверен, даже когда Русанов приехал в Париж, — он не собирался брать свою Жюльетту на борт «Геркулеса», иначе бы прозондировал возможность такого варианта у своих высоких покровителей из МВД, которых он приездом Жан просто поставил перед свершившимся фактом. А в министерстве его характер уже знали, чиновникам тоже было некуда отступать… Думаю, все было решено там, в веселом городе Париже. И это было ее решение, на которое она имела свое право любящей женщины, готовой на все, чтобы разделить судьбу со своим возлюбленным — и разделила… А ему лишь оставалось принять все как есть — так выглядит эта драма сквозь десятилетия, предельно простая и трагическая одновременно…».

«Геркулес» с 14 членами экипажа и научной экспедиции стартует 9 июля. Первая часть похода успешна и благополучна. Они плывут, как и планировалось, на Шпицберген, работают там, выполняют все намеченное, причём, первоначальный план провести на архипелаге пять месяцев меняется по ходу жизни: на Шпицбергене все работы были осуществлены в полуторамесячный срок.  По окончанию их домой в Россию отправляют трёх членов экспедиции со всеми материалами исследований, их пересаживают на туристический пароход.

И вместо того, чтобы вернуться, Русанов отбивает телеграмму следующего содержания: «Исследования на Шпицбергене закончены, вся программа выполнена, поставлено 28 заявок. Собрана палеонтологическая, зоологическая и ботаническая коллекции. Обследована вся горная промышленность  Шпицбергена. Много льдов. Иду на восток. Русанов.»

…Иду на восток — вот лейтмотив  действий в попытке разгадать тайну его исчезновения. Слишком мало, чтобы создать более или менее удовлетворительную версию, объясняющую исчезновение метеора, прочертившего сумрачный арктический небосвод от горизонта до горизонта и оставившего во мраке полярной ночи свой след, который сохраняется до сих пор как пример верности избранному долгу, научного успеха и нестандартных решений, поражающих воображение его последователей уже почти на протяжении века. И еще — готовностью оплатить свой выбор самой высокой ценой… Русанов выдвигал в противовес официальным свои собственные программы, более обширные и, несомненно, более сложные, — стиль максималиста, привыкшего работать на пределе возможного. Только на этот раз предупреждение для высокого начальства (о возможности зимовки и дополнительных исследованиях) прозвучало еще более отчетливо, если не вызывающе. Таким образом, Русанов из своих намерений не делал секрета, как и не брал обязательств. Продовольствия у него было еще на год, имея в распоряжении прекрасное судно и сплоченный коллектив, он, по примеру Амундсена, очевидно, объяснился с экипажем и тот поддержал его в намерении проторить для России Северный морской путь, задаче с которой никто из наших соотечественников еще не справлялся. Но как и Брусилову, (также имеющем на борту представительницу прекрасного пола), ему это не удалось – условия и ледовая обстановка тех лет была для полярников самой неблагоприятной… И все же – безумству храбрых поем мы песню!